Имеет ли право современный человек сказать о каком бы то ни было новом научном утверждении: «Этого не может быть»? Вот вопрос, который, по существу, является центральным в разных интересных книгах. Действительно, слова «этого не может быть» — очень мощное, обоюдоострое оружие в научном споре. Ими можно предотвратить напрасную трату человеческих сил и материальных ресурсов на конструирование «вечного двигателя», но эти же слова могут быть использованы противниками нового для борьбы с перспективным направлением в науке. Эти слова могут быть выражением скептицизма, даже обскурантизма невежды, но могут быть и компасом для неискушенного человека в безбрежном море все усложняющейся научной информации. Ведь есть немало случаев, когда можно с убеждением сказать: «Этого не может быть, это «реникса» — чепуха».
Что возможно и что невозможно в науке?
Ни одно новое открытие не отменяет ранее твердо установленных и доказанных человеческим опытом фактов и законов. Новые открытия могут лишь найти область, где ранее известные законы не действуют, и расширить таким образом наши знания, но они не могут заменить старые знания новыми. Заменяются новыми при этом лишь общие представления, которые становятся полноценнее и шире. Одним из основных классических примеров является «физика Ньютона — физика Эйнштейна».
Второй критерий — способ, манера доказательства. В одной из книг, которые были мной прочитаны, автор остроумно сопоставляет научные и псевдонаучные объяснения явлений природы. «Тела падают под действием присущей им тяжести» — вот древний прообраз «научных объяснений» схоластов всех эпох. Не сразу замечает неискушенный читатель, что эта фраза не содержит никакой научной информации, — неизвестная причина падения тел названа «тяжестью», что отнюдь не делает ее сколько-нибудь более понятной. Чисто словесные «объяснения», ложное глубокомыслие, «мистика слов», игра терминами — это те формы, в которых выступает «реникса». Основой основ материалистической теории познания является опыт. Отступление от этого принципа, чем бы оно ни мотивировалось (в том числе и философскими рассуждениями), — это «реникса».
И, наконец, последний критерий можно назвать этическим: псевдонаука для своего успеха нуждается в саморекламе, обстановке сенсации, а также в использовании административного давления на инакомыслящих. Самовосхваление, огульное зачеркивание трудов своих предшественников — типичная черта псевдоученых.
Такие книги должны несколько умерить доверчивость широкой публики к «научным» сенсациям, вселить долю здорового сомнения в умы читателей, которые нередко слишком буквально понимают кокетливые утверждения ученых о противоречии современной науки здравому смыслу. Автор возвращает здравому смыслу его права, давая в то же время четкое определение этому понятию. Здравый смысл — это обобщение человеческого опыта, верное для тех конкретных условий, к которым относится этот опыт.
Критерии несомненно, верны, и о них не следует забывать и профессиональным ученым. Однако решают ли они вопрос? Можно ли сказать, что отныне, вооруженные книгами и интернетом, мы можем с уверенностью отличать науку от псевдонауки, возможное от невероятного? Думается, что нет, да и авторы на это не претендует. Ведь остается еще проблема — как применять эти критерии в каждом конкретном случае, а это не всегда так просто, как в большинстве существующих примеров. Сущность закона природы обычно имеет некоторое обрамление, то есть связанные с ним определения, научную терминологию, философские концепции. Это обрамление с развитием науки может быть отброшено. А сказать заранее, что является сущностью закона, а что его оболочкой, что может быть отброшено, а что останется, — не всегда легко.
Написать комментарий
Комментарии